«Молодой ленинец» 17 февраля заслуженная артистка России Наталья Старовойт принимала поздравления с 55-летним юбилеем. А в следующем году у нее еще один юбилей — 30 лет работы в Пензенском драматическом театре. Хороший повод, чтобы встретиться и поговорить о жизни и любимой работе.
— Наталья, как получилось, что вы, уроженка Омска, оказались в Пензе?
— Родилась я в Омске, но все детство прошло в маленьком городке Ишим, что между Омском и Тюменью. Из детских воспоминаний — частные дома, собаки, кошки, коромысла, огород...
Мне было полтора года, когда родители разошлись, но папа каждый год ко мне приезжал. Он же сыграл огромную роль в выборе мною будущей профессии.
После школы я приехала к отцу в Омск, хотела устроиться в танцевальную группу при Театре музыкальной комедии. Меня посмотрели, но сказали, что нужно еще с годик позаниматься. Делать нечего, я продолжила занятия танцами в одном из омских коллективов. А когда через год пришло время снова поступать, папа сказал: «Слушай, а зачем тебе нужны именно танцы? Вон в театре и песни, и танцы, и все, что душе угодно». И он договорился с артистами омского театра, которые стали меня готовить к поступлению в свердловское театральное училище.
— А откуда у папы были такие знакомства?
— Его вторая жена в свое время окончила как раз свердловское театральное училище, правда, кукольное отделение. В итоге я получила образование и стала работать в театрах. Играла на сцене в Сызрани, Рязани, Пензе, на какое-то время уходила в Красноярский краевой драмтеатр, а затем вернулась в Пензу...
Я очень благодарна легендарной актрисе Пензенского драмтеатра Тамаре Евдокимовне Марсовой, которая сразу взяла меня под свою опеку. Я многим ей обязана и по возможности стараюсь навещать ее в Доме ветеранов. В этом году Тамара Евдокимовна отметит 90-летний юбилей! И, несмотря на возраст, каждый раз поражает меня трезвостью ума, до сих пор так читает стихи, что, слушая ее, я не могу сдержать слезы.
— Свою первую роль на пензенской сцене помните?
— Я была Аленушкой в какой-то сказке. Запомнилась смешная история, связанная с этим спектаклем. Мы играли с Женей Бакаловым, и я иногда не очень четко выговаривала текст. А мне по ходу действия давали понюхать якобы ядовитый цветок, после чего следовала реплика: «Запах странный!» В итоге получалось, что букву «т» я проглатывала, и Женя каждый раз надо мной смеялся до колик.
— Какие еще казусы на театральной сцене хранит ваша память?
— Как-то поехали мы на выезд со спектаклем «Черная невеста». Там по сюжету Александр Наумов должен был в темноте натянуть на себя сюртук. И вот свет выключили, и костюмерша его шепотом подзывает: «Саша, иди сюда». Он к ней подползает, а она вместо сюртука надела на него под покровом мрака пальто заведующей костюмерным цехом Нины Токаревой. Выходит Наумов на сцену, свет загорается, и все видят, как его длинные руки торчат из коротких рукавов женского пальто. Зал, конечно, покатился со смеху.
Или вот еще историю вспомнила. Еще на заре своей театральной карьеры я в Сызрани играла в спектакле «Коварство и любовь». Моя роль — бедная девушка, жених которой — сын богатого отца. И этот отец всячески противится неравному браку, уговаривает мою героиню отступиться, предлагает написать письмо, в котором я якобы сознаюсь, что изменяла жениху.
Заканчивается все трагически. Жених травит невесту, а та, умирая, рассказывает ему правду. В порыве отчаяния отравитель хватает шпагу, чтобы убить отца, а умирающая ему говорит: «Спаситель прощал, умирая, благословение тебе и ему...» После чего я умирала у него на руках, а потом еще и он себя убивал.
Но в тот раз у меня получилось: «Спаситель прощал, умирая, благословение тебу...» Поняла, что выговорила что-то не то, и не нашла ничего лучше, чем закончить: «... и меню». В общем, трагедия превратилась в комедию.
— А мистические истории, связанные с театром, приключались?
— Мистика нас всех окружала в старом пензенском театре. Обычно я дольше всех задерживалась вечерами и уходила последней. Когда шла по сумрачным коридорам, всегда ощущала энергетику театра, накопленную за 200 лет.
Иногда не могла совладать с желанием выйти на сцену в пустом темном театре. В такие минуты меня почему-то всегда манило заглянуть в черную оркестровую яму. Она притягивала к себе, словно космическая черная дыра...
В новом театре такого нет. Должны пройти десятилетия, прежде чем это место обзаведется столь же мощной аурой, уничтоженной пожаром 2008 года.
— У вас сын и дочь. Дети не пошли по вашим стопам?
— Я-то была не против, но они оба оказались категорически против театра. Саша окончил музыкальное училище, после работал на заводе в Заречном, сейчас в Пензе. А Варя учится в Москве на дизайнера.
— Многие мужчины-артисты мечтают о роли Гамлета. А о какой роли мечтаете вы?
— Я не мечтаю о конкретной роли. Я хочу найти хорошего режиссера. По счастью, у меня их было немало: Стеблюк, Белякович, Шляпин, Берман, Агеев, из последних — Александр Баркар, у которого я сыграла в спектакле «Путь левой руки».
Верю, что еще и другие в моей жизни будут!
— Приходилось ли вам сталкиваться с завистью или ревностью коллег?
— Зависть и ревность в моей жизни, наверное, встречаются, но я сразу ухожу в сторону — ничего не вижу и ничего не слышу. Я скорее сама могу белой завистью кому-то позавидовать.
Уверена, что на сцене всегда нужен достойный соперник. Когда рядом много ярких индивидуальностей, это отличный стимул повышать свое мастерство, творчески расти.
— Кто кого сегодня должен завоевывать: мужчина женщину или женщина мужчину?
— Я всегда была достаточно самостоятельна, но никогда сама первой шаг навстречу не делала. Всегда получалось так, что мужчины выбирали меня. И когда они от меня уходили, я не делала никаких попыток их остановить.
Хотя ведь многие мужчины были бы не против, попытайся мы их в той или иной ситуации удержать...
Яков Белкин
Источник: «Молодой ленинец»